Злая-презлая сказка [СИ] - Юлия Куркан

Дневник Алисы

До церкви я решила добираться на автобусе, благо останавливался он как раз напротив. Почему-то мне показалось, что в многолюдном месте со мной не случится ничего плохого. Забравшись в автобус, я перевела дух, и устроилась в одиночном кресле. Страх, царапающий сердце маленькими коготками, понемногу уходил. Я позволила себе слегка расслабиться. Думать ни о чем не хотелось. Бояться тоже надоело.

На остановке в салон зашел мужчина, и сел передо мной. Я мельком скользнула по нему взглядом, и тут же вновь уставилась на его затылок, пораженная и испуганная. Черные, густые волосы до плеч. И тонкий, едва уловимый запах серы. Расширенными глазами я смотрела на пассажиров автобуса и везде видела одинаковые черные затылки. Запах серы стал удушающим. Не выдержав напряжения, я зажмурилась.

— Девушка, вам плохо? — раздался рядом участливый голос.

— О… Что? — оцепенев, словно мышь перед коршуном, я даже не пыталась вслушаться в вопрос.

— Вы такая бледная. Вам плохо? — рискнув отрыть один глаз, я увидела склонившуюся надо мной дородную женщину-кондуктора. От неё сильно пахло приторными цветочными духами.

— Нет… — я прокашлялась. — Все в порядке, благодарю, — удивленная, я вновь осмотрела автобус, но все было как обычно. Женские затылки, мужские, пара детских… Даже у мужчины передо мной волосы оказались не черными, а сочного каштанового цвета. Я истерически хихикнула.

— Может, вам стоит выйти — проветриться? — кондуктор упорно не отходила от меня.

— Спасибо, со мной все нормально, — немного резко ответила я. Поджав губы, недовольная женщина удалилась. А с меня мигом спала вся расслабленность. Мышцы подобрались, словно я готовилась выпрыгнуть в форточку, при малейших признаках опасности, а глаза вновь принялись осматривать автобус.

"Ну, нет" — пыталась успокоить я себя. — "Это уже не чертовщина, а просто паранойя. Этак я и от столбов шарахаться начну. Это всего лишь усталость и перенапряжение. В крайнем случае, у меня еще осталось десять с половиной часов. На жизнь"

— Извините, — раздался приятный мягкий баритон рядом. Я испуганно подпрыгнула. И только потом догадалась посмотреть на говорящего. Это оказался тот парень, что сидел передо мной. Как я уже говорила, у него были каштанового цвета волосы до плеч, и удивительно теплые, какие-то сияющие карие глаза. Видимо, его здорово встревожил мой напуганный вид. — Вы говорили вслух. С вами что-то случилось?

— А… — ну вот, докатилась: разговариваю сама с собой. — Нет-нет…

— По вашему виду этого не скажешь, — проницательный какой. А как еще может выглядеть человек, у которого последние два дня — сплошная чертовщина?

— Не ваше это дело, — вздохнула я, стараясь не говорить слишком грубо. Все же он беспокоился обо мне.

— Ну почему же. Я слышал ваши слова. Что значит: "десять часов на жизнь"?

— Ну, зачем вам нужны чужие проблемы? — почти простонала я.

— Потому что это — моя будущая жизнь. Чужие проблемы, в смысле, — сумасшедший? Если брать в расчет и меня — не многовато ли психов для одного автобуса? А лицо-то доброе такое, просветленное. Спокойное.

— Вы — Ангел-Хранитель? — неудачная попытка пошутить.

— Нет, я простой смертный, — какая теплая у него улыбка. Открытая, увидев такую, невозможно не улыбнуться в ответ. — Я студент духовной семинарии.

— Э… Аааа… Ага… — стыдно, что он обо мне подумает? Что эта сумасшедшая девица не знает элементарных вещей?

— Из нас готовят будущих церковных служащих, — улыбнулся он, увидев мое замешательство. Господи, неужели хоть теперь повезло? Хоть он и студент, но должен же знать, что делать в таких, как у меня ситуациях? — Так может, расскажете, что у вас случилось?

— А… А я вас не задерживаю? Вы же, наверное, по делам куда-то ехали?

— Я ехал в Церковь. Думаю, и вы туда же.

— Как вы догадались?

— Когда человеку плохо, когда он стоит на распутье, и не знает куда свернуть — он всегда приходит к Богу, — в его глазах появилась легкая грусть, но даже она была какой-то светлой.

— Да, вы правы, я еду в Церковь. Но немного по другому вопросу…

— У меня есть предложение: до Церкви осталась всего одна остановка, давайте встанем здесь, а по пути вы расскажете мне о вашей проблеме. Договорились? — и опять эта замечательная улыбка. Да, такому человеку невозможно не доверять.

— Хорошо, давайте, — сдалась я. Автобус как раз остановился, двери с шипением раскрылись. Мой новый знакомый спустился первый, я же немного замешкалась, так как пояс джинсов зацепился за торчащий гвоздь. Наконец, я кое-как выбралась, и начала спускаться к, терпеливо дожидающемуся меня, семинаристу. Он галантно протянул мне руку, и я с благодарностью за неё ухватилась. Когда до земли оставалась всего одна ступенька, автобус внезапно резко сорвался с места, не удержав равновесия, я ударилась головой о раскрытую дверь, и буквально выпала на асфальт. По виску стекало что-то теплое. Ушибленная коленка саднила.

— Как ты? — семинарист присел рядом со мной, и начал обеспокоено осматривать. Я не могла ничего сказать. Я понимала, что это могло быть простым совпадением, но, скорее всего, это был такой "дружественный намек" на то, что не стоит общаться с малознакомым человеком, и, уж тем более, идти в Церковь. — Очень больно?

— Нет, — я глубоко вздохнула, порылась в сумке, вытащила салфетку, и приложила её к ссадине, чуть выше виска. — Раны на лице всегда сильно кровоточат. Ничего, это пройдет. Кстати, меня зовут Алиса, — я чуть смущенно улыбнулась, и протянула руку.

— Алексей, — он принял протянутую руку, и легко её пожал, — Можешь идти?

— Да, все в порядке, — колено еще слегка болело, но скоро об этой боли можно будет забыть. Через десять часов будет гораздо хуже. Не разжимая рук, он помог мне подняться. Мы медленно пошли в сторону блестящих, торжественных куполов.

— Так как, расскажешь мне? — я посмотрела в теплые карие глаза, и начала говорить. Я говорила, не останавливаясь, словно бы выплескивая все то отчаяние и страх, что во мне накопились.

— Черт побери, до сих пор не верю, что это происходит со мной, — после рассказа я почувствовала какое-то опустошение, смешанное с умиротворением.

— Глядя на то, как активно ты его призываешь, я не удивлен, что он пришел, — серьезно сказал Алексей.

— Но… Это же просто выражение… Идиома…

— Не бывает просто слов. Каждое из них — особенно.

— Я поняла, — у меня не было никакого желания спорить. — Так что же мне делать?

— Верить. Там, где Истинная Вера, нет места сомнениям и страху.

— Легко тебе говорить! — обиженно вскинулась я, — Это же не у тебя остались какие-то жалкие десять часов до ада!

— Я пытаюсь помочь.

— Мне нужна несколько иная помощь, — резко сказала я. — Ох, прости меня. Я не имела права так с тобой говорить. Прости… — я покаянно опустила голову.

— Я все понимаю, — он улыбнулся, и подцепил меня за подбородок — Не расстраивайся. Я помогу. Сейчас мы пойдем в Церковную библиотеку и постараемся что-нибудь найти.

— Спасибо тебе, — тихо прошептала я, сквозь подступившие слезы. Никому в жизни я не была еще так благодарна.

— Алиса, скажи, почему ты не веришь?

— Не знаю, — я неуверенно пожала плечами. — Родители были атеистами, я тоже как-то никогда не задумывалась о… религии…

— Зря, — тихо сказал он. — Будь все иначе, ты бы сейчас была в безопасности.

— Что теперь уж говорить… Я увязла в этом деле по уши. И, увы, не смогу внезапно начать истово креститься и верить. Это будет враньем.

— Ты молодец. Честная. Мы найдем способ тебе помочь — этому-то ты веришь?

— Стараюсь, — я жалко улыбнулась.

— Хотя бы надежды не теряй. Сомнения — это проигрыш.

— Хорошо. А как ты пришел к вере?

— Я с самого детства ходил в Церковь. Для меня просто не могло быть иначе. Церковь для меня всегда казалась чем-то особенным… Только потом, много позже, я понял — Бог должен быть здесь, — длинные музыкальные пальцы коснулись левой половины груди, — А Церковь — всего лишь дом, для того, чтобы сконцентрироваться и быть ближе к Нему.

— Поэтому ты такой… спокойный?

— Потому что я верю.

— Ой, а мы уже пришли, — во время беседы я смотрела в лицо своего собеседника, и совсем не заметила, как мы подошли к величественному сооружению. Лицо Алексея стало каким-то торжественным, когда он осенял себя крестным знамением. Он улыбнулся, будто пришел домой, и прошептал несколько слов, — Ой, Лёоооош…

— Что такое?

— А ведь в Церковь же нельзя… вот так… — я показала на свою одежду. Увы, назвать её христианской и целомудренно не получалось никак. Джинсы обтягивали, как вторая кожа, а майка была скроена по типу: "три шва, пять разрезов".

— Да, непотребство страшное, — он строго осмотрел меня с ног до головы, и, не выдержав, проказливо улыбнулся, — Но тебе ужасно идет.